Полюс капитана Скотта - Страница 5

А тут еще один за другим погибли два маньчжурских пони и собака, которые так пригодились бы полярникам во время их работы на ледовом материке.

Как только капитан узнал о потере, он тут же пригласил в кают-компанию, которая с первого дня плавания превратилась в штабную каюту экспедиции, своего «помощника по тягловой силе» Сесила Мирза и каюра Дмитрия Гирёва.

— Каково состояние ваших хваленых ездовых собак, Мирз? — поинтересовался капитан, когда офицер и погонщик собак предстали перед ним.

Они оба знали, что к собачьим упряжкам начальник экспедиции по-прежнему относится с недоверием, полагаясь исключительно на лошадок да еще на свое «заморское чудо техники» — тройку мощных механизированных саней на гусеничном ходу. Но вместе с тем понимали, что пристрастие капитана к своим миниатюрным лошадкам да к мотосаням ответственности за судьбу собак с них не снимает.

— Лайки плохо переносят это путешествие, сэр, — мрачно ответил лейтенант.

— У меня сложилось такое же впечатление, — проворчал Скотт.

— Животные явно не приспособлены к жизни на судне и к штормовым переходам, господин полковник флота, это очевидно.

Похоже, Мирз никак не мог смириться с тем, что офицера, чей чин соответствует чину сухопутного полковника, на флоте, а значит, и здесь, в экспедиции, организованной военными, именуют «капитаном». Теперь, когда Скотт представал перед полярниками и моряками без мундира, такое обращение к нему — «полковник флота» — одного из офицеров напоминало всем остальным о его высоком флотском чине. Тем более что рядом со Скоттом были еще капитан (командир) судна Эванс и кавалерийский капитан Отс.

Наверное, поэтому ни одного замечания Мирзу он так и не сделал, а все остальные офицеры постепенно перенимали эту форму обращения.

— Одного мы уже потеряли. Как ведут себя остальные? Каково их общее состояние?

— Такое же, как и большинства людей на этом судне, после всех пережитых ими штормов. Не считая, конечно, нескольких наиболее опытных моряков.

— Благодарю за уточнение, — сквозь зубы процедил Скотт.

— Но как только собаки окажутся на земле, в снегах, сразу же почувствуют себя в родной стихии, — заверил его Дмитрий, и капитан обратил внимание, что английский язык этого русского стал значительно чище и непринужденнее. — Но пока что большинство из них терпят лишения от холода, поскольку находятся на мешках и просто на открытой палубе…

— От холода? — прервал его начальник экспедиции. — Но ведь вы уверяли, что они выдерживают сорокаградусные морозы.

— И пятидесятиградусные тоже. Но при сухом морозе и сухой шерсти. А здесь они страдают оттого, что постоянно мокрые. Мы закупили собак гиляцкой породы, сэр, которые в течение столетий используются на Дальнем Востоке не только гиляками, но всеми уважающими себя русскими каюрами. В Антарктиде они не подведут.

— Но я слышал, что лучший из ваших псов тоже заболел.

— Качка и холодная морская купель едва не доконали этого пса, он отказывался от еды и, кажется, смирился с гибелью. Но я закидал его в сено, где за сутки он ожил, отогрелся и теперь уже ест, как все. Еще одного пса смыло волной за борт, но, к счастью, следующая волна вернула его на палубу. Все мы очень удивились такому странному спасению, поэтому дружно выхаживаем этого пса.

Скотт поднялся из-за стола, медленно прошелся вдоль него и, остановившись напротив каюра, с иронической ухмылкой спросил:

— Если бы вам, господин Гирёв, представилась возможность одному дойти на нартах до полюса, вы решились бы?

— Между Сахалином и Амуром я намотал столько миль, что хватило бы на путь от Южного полюса до Северного, — спокойно заметил каюр. — Дайте мне одного попутчика — и я готов выступить.

В течение какого-то времени Скотт удивленно всматривался в исполосованное морщинами лицо каюра, а затем без какой-либо иронии поинтересовался:

— И каким же видится вам этот поход? Как вы организовали бы его?

— От последнего склада, заложенного вспомогательной группой, мы уйдем с двумя нартами, груженными провизией и кормом для ездовых, да еще с десятком запасных собак, — каюр произносил это с такой твердостью, словно вопрос о его личном походе к полюсу уже был делом решенным. — Вернемся на одних нартах, пустив два с лишним десятка собак на корм и собственное пропитание.

— Э, да вы, оказывается, уже все обдумали?! И даже выработали свой план покорения полюса.

— Не обдумавши все как следует, на такое дело идти не стоит, — очевидно, забывшись, по-русски ответил Дмитрий, но Сесил сразу же перевел его слова. — У нас, у сахалинских каюров, не зря говорят, что «Ледовый тракт только потому и существует, что исправно платит дань смерти».

4

Выслушав перевод этих слов, Скотт попросил лейтенанта повторить их и только потом согласно кивнул.

— Наверное, так оно на самом деле и происходит. Вы, простой каюр, уверены, что, получив необходимые инструменты, сумели бы обнаружить полюс, точнее, установить его местонахождение по астрономическим наблюдениям?

— Не уверен, — продолжал переводить его ответы Мирз. — Особенно сомневаюсь в том, что астрономическим определениям простого русского каюра поверили бы в Англии. Полюс — это ведь не верстовой столб на почтовом тракте, а черт знает что и чем помеченное. Поэтому-то и спутник мой должен быть человеком, способным определить, где именно этот пуп земли находится. Это все, что от него требуется, а уж я по компасу вести буду столько, сколько понадобится.