Полюс капитана Скотта - Страница 37

— Вы же понимаете, лейтенант, что интересует меня не строение вашего полярного ковчега.

— А что еще может заинтересовать вас? — с таким же простодушием спросил Виктор. — Если дата выступления полюсной партии Скотта, то мне она пока что не известна. Как, полагаю, и самому капитану.

— Сани, лейтенант. Хваленые мотосани, которые, как мне сообщили, в количестве трех штук Скотт умудрился заказать, испытать их в нашей благословенной Норвегии, а затем в Швейцарских Альпах и доставить в Антарктиду. Что они собой представляют?

— Я не специалист по мотосаням, — попытался Виктор уйти от этого разговора. О том, что одни мотосани команда Скотта уже умудрилась утопить в водах Антарктики, он решил Норвежцу не говорить: зачем давать очередной повод для злорадства? Достаточно с них пони.

— От вас и не требуется выкладок по работе двигателей, лейтенант. Как вы заметили, вчера я ответил на все ваши вопросы и хотел бы почувствовать в вашем объяснении некую взаимность. Скотт конечно же не предоставил одну из этих машин в ваше распоряжение?

— Они нужны ему на экспедиционной базе на мысе Эванс.

— Жаль, я рассчитывал присмотреться к ним. Кстати, мне известно, что в Норвегии испытания оказались неудачными. У мотосаней часто выходил из строя мотор, они слишком тяжелы, очень медлительны и очень неуклюжи, да к тому же неудобны в управлении.

— Но при этом учтите, что гусеничный ход позволяет мотосаням создавать прекрасное сцепление с ледовой поверхностью.

— Согласен, это их несомненное достоинство.

— Тогда добавьте к нему, что даже на слежавшемся снежном насте мотосани проваливаются в снег настолько глубоко, что буквально зарываются в него, — и вы получите полное представление об этом чуде полярной техники.

Амундсен остановился у борта и задумчиво смотрел на озаренную бледно-розоватыми лучами вершину айсберга, величественно возвышавшегося за «воротами» бухты, посреди свободной ото льда, «чистой», как было принято говорить у полярных моряков, воды.

— Скотт намерен идти на этих санях к самому полюсу?

— Вряд ли это возможно. Слишком уж неровная, изрезанная ледовыми хребтами и глубокими трещинами поверхность. Там, где лыжник проскочит через трещину по затвердевшему снежному настилу, мотосани мгновенно провалятся в нее под тяжестью собственного веса.

— Мне нравится ваша аналитичность, лейтенант. Почему бы вам самому не возглавить одну из экспедиций к полюсу, просто в глубины Антарктиды или, например, трансантарктическую, в попытке пересечь Ледовый континент с севера на юг?

— Уже хотя бы потому не решусь, что мне известно, каких усилий и какой организационной, финансовой суеты стоила подготовка к экспедиции капитану Скотту. Наверное, я не создан для подобных авантюр.

В промежутке между судами появилась стая косаток. Когда несколько этих могучих хищников неожиданно понеслись на борт «Терра Новы», Норвежец инстинктивно отшатнулся. Рой черных тел этих огромных рыбин напоминал «эскадру» торпед, способных вдребезги разнести даже самый мощный броненосец.

— Вы правы, лейтенант: Скотт не дойдет на мотосанях до полюса, — высказал Норвежец то, что давно не давало ему покоя. — Эти машины, конечно, дают ему какие-то преимущества на начальном этапе экспедиции, когда надо перебрасывать десятки тонн груза от причала до базового лагеря и до ближайших промежуточных складов. Но всерьез полагаться на них при броске к полюсу?! Кстати, наш предшественник Шеклтон уже основательно испытал и пони, и мотосани, и вывод его был однозначным: ни тот ни другой вид транспорта в Антарктиде не приемлем. Никогда не поверю, что Скотт не удосужился изучить его записки и высказывания в прессе.

— Конечно же изучил, — неохотно заверил Кемпбелл Норвежца. После чего у Руала чуть было не сорвалось с губ: «Тогда в чем дело, почему не учел его горький опыт?!», однако вовремя понял, что в разговоре с Кемпбеллом подобные вопросы неуместны.

— И вообще, мне кажется, что если бы кто-либо из нас уселся на подобную машину или на аэростат, то это было бы не настоящее покорение полюса, а так, некое подобие. Согласитесь, что в таком покорении Южного полюса ученый мир узрел бы нечто противоестественное, этически неполноценное.

— Этически… неполноценное? — переспросил Виктор.

— Возможно, существует какое-то другое, более емкое определение, но вы и так понимаете, о чем идет речь. На пути к подобному покорению, — продолжил свою мысль Амундсен, — не происходило бы того главного, что составляет суть нашей полярной романтики, суть борьбы с жесточайшими природными условиями, борьбы за выживание. Было бы упущено важнейшее в нашем полярном деле звено — познание континента, познание тягот покорения, осознание того, что весь этот путь, скажем, от ледника Росса до полюса пройден собственными ногами; что на этом пути действительно «ступала нога человека».

Выслушав его спич, Кемпбелл задумчиво провел взглядом стаю касаток, устремившуюся к створу Китовой бухты, и произнес:

— Вполне могу согласиться с вами. Хотя «этическая полноценность» того или иного способа покорения полюса на собачьих или пони-упряжках, на лыжах, мотосанях или аэростатах… — может стать темой большой научной дискуссии.

— Скорее псевдонаучной, — недовольно проворчал Амундсен. — Кстати, предложение относительно базирования вашего отряда рядом с «Фрамхеймом» остается в силе. Нет-нет, не торопитесь с ответом. В таких серьезных экспедициях следует отбрасывать любые национально-политические предрассудки и амбиции и руководствоваться исключительно целесообразностью тех или иных решений.